АПД: поднимаю по причине наконец-то загруженных альбомов.
Статья отсюда:
recensent.ru/skyruk/795/Фольклор – понятие двоякое. С одной стороны это нечто живое и отчасти скрытое, сакральное, что нужно искать, как грибы в лесу. С другой – это что-то устоявшееся, зафиксированное, словно те же грибы, замаринованные в банке и поданные к столу. Кому что по сердцу. Очень трудно принести гриб из лесу и любоваться им долгое время. Оторванное от корней, от почвы, дикое творение хиреет, засыхает и червивеет. Приходится его мариновать. Вот и с фольклором дела обстоят точно так же. Фонограф и магнитофон помогают донести до слушателя отголоски подлинного, истинно народного звучания. А вот аутентично воспроизвести их, повторить, подать (а паче того – сделать что-то новое, такое же) уже не получается: года не те, мешает школа, знания, стереотипы. Надо вырасти в этой среде, впитать её с детства, чтобы потом в нужный момент суметь поделиться нажитым, без фальши и лизоблюдства. Немудрено, что собиратели фольклора – люди увлечённые, но замкнутые, с неохотой выдающие свои секретные поляны и рыбные места: в самом деле, больно, когда к сокровищу прикасаются грязными руками, а толпа легко изгадит любой, самый чистый родник. В конце прошлого века судьба свела меня с людьми, изучавшими «крюковое» пение старообрядцев. От них я и услышал это странное имя: Hedningarna.
читать дальшеВ переводе со шведского это означало – «Язычники».
В той маленькой компании собирателей фольклора я не стал своим: эти люди были словно не от мира сего. Но и среди них наблюдались разногласия. Одни отстаивали чистоту и аутентичность народного творчества, говорили, что надо петь один-в-один с оригиналом, как это делают, к примеру, «Хеднингарна». Другие с жаром доказывали, что нельзя стоять на месте, надо действовать, модернизировать звучание, как это делают, к примеру... ну, к примеру, те же «Хеднингарна»! В этих аргументах я терялся: логика происходящего была мне непонятна, казалось, мы говорим на разных языках. Как-то я не выдержал и спросил у знакомой девушки, что это за «Хеднингарна» такая, о которой они говорят, и получил в ответ удивлённый взгляд («Как! Ты не знаешь?») и кассету с записью самой странной музыки, которую я к тому времени слышал. Я элементарно растерялся. Это был и фолк, и не фолк – народные инструменты, и в то же время жёсткое, почти хард-роковое звучание, дикие плясовые и шаманские камлания, эфирная чистота – и мрачнейшая готика. Кассета не вылезала у меня из плейера, а у меня в голове размывались все ориентиры. «Ёлки-моталки! – думал я. – Если это фолк, тогда я бездарно потерял десять лет жизни из-за того, что его не слушал. А если нет, то... что же это тогда такое?!» По счастью, к тому времени я уже подсел на Clannad, Dead Can Dance и прочие нестандартные вещи, поэтому прекрасно понимал, что музыка не делится только на чёрное и белое, на «люли-люли» и «гоп-ца-ца», будто третьего не дано. Оказалось, очень даже дано! И третье, и четвёртое, и пятое. Те, кто не верит, могут сами в этом убедиться.
Шведское трио Hedningarna начинали в 1988 году точно так же, как другие собиратели фольклора: ездили по деревням и хуторам, прочёсывали родную Швецию (а заодно Финляндию и Лапландию), записывали на магнитофон народные наигрыши и напевы, отыскивали в сараях и на чердаках старинные инструменты, которые потом своими руками реставрировали или создавали заново, и учились на них играть. В их арсенале до сих пор нет ни одного классического инструмента, зато встречаются такие экзотические вещи, как хомус, шаманские бубны, лучковая арфа и колёсная лира. Первый альбом 1988 года был инструментальным, акустическим и аутентичным на все сто. Старинные польки, наигрыши, плачи звучат на нём без всякой обработки, и это далеко не так интересно, как может показаться. Группа только нащупывала своё фирменное звучание, в некоторых вещах буквально физически ощущается острая нехватка энергетики. Неизвестно, что произошло с этой троицей на рубеже десятилетия, но иначе как откровением это не назовёшь. Они обзавелись синтезатором, усилителями и пригласили двух финских вокалисток – Аниту Лехтола и Санну Курки-Суонио. Эти две «горячие финские девки» совершенно преобразили звучание группы: буколическая расслабленность сменилась жёстким битом, почти «металлическими» басами и неистовой сценической подачей в духе Джими Хендрикса. В этом ключе и был записан второй альбом Kaksi! – зубодробительная смесь, которая впоследствии стала называться «нео-фолк».
Вкрадчивое вступление (какой-то неизвестный мне гулкий щипковый инструмент, наплывающие и пропадающие скрипки, шаманский шёпоток) быстро сменяется диковатым, леденящим душу дуэтом женских голосов. Тот, кто хоть раз услышал Joupolle Joutunut, никогда не спутает её ни с чем другим. Эти ведьмы явно камлают где-то у костра: это не плясовая и не колядки, а действительно что-то языческое, древнее, родом из лапландской тундры, из гнилых финских болот и затерянных в карельских чащобах озёр. После долгого слушанья англоязычной музыки певучий финский был для меня как бальзам для души. И пусть вас не обманывают смутно знакомые слова в припеве: «Раз – калина моя, раз – малина моя», – в этом случае они, скорее, часть заклинания на чужом языке, нарочитая тарабарщина. Вторая вещь, Kruspolska, звучит мягче, куплеты поют по очереди женский и мужской голоса, ближе к концу вокал становится совсем уже похожим на горловое пение. Зато Vottikaalina – вполне себе плясовая, да ещё какая! Тот, кто считает финнов заторможенными и меланхоличными, рискует сильно обломаться. В припеве опять слышится пресловутая «калина-малина» (всё-таки, годы жизни под российским протекторатом не прошли для Финляндии даром). Chicago (вот уж поистине, странное название) – фолковая пьеса с дудками в духе первого диска, а вот Viktorin – поистине завораживающая вещь. Она раскрывается медленно, словно раскручивается по спирали, превращаясь в дикую танцевальную импровизацию. Это скрипки, но скрипки какие-то неклассические, у них совершенно другой строй и тембр. Aivoton («Безмозглый») – снова что-то вроде камлания, только не зловещее, как Joupolle Joutunut, а какое-то весёлое, искристое, снежное, так девки на гулянье задирают парней, да и текст соответствующий: «Ну и мужа получила / богатырь какой причалил / рост мужчины, вид мужчины / а ума мужского нету / Голова торчит на шее / а мозги куда-то делись!»). Далее идёт Ful-valsen – концертный номер с волынками и электрогитарой (которая, впрочем, звучит очень даже в тему, Pål Karl – мягкая импровизация, наполненная звоном колокольцев и дыханием ветра, и Kaivonkaksi, которая очень напоминает южнорусские плясовые, только здесь, как сказано поэтом: «Затерялась Русь в Мордве и Чуди». Весёлые возгласы: «Persi, kaksi!» означают всего лишь «Первый, второй!» (весь альбом, соответственно, носит название «Второй!»), а «Kaivonkaksi» – «Крышка колодца». После этого периода фолкового веселья и раздумья идут ещё два шаманских шедевра: Scamgreppet / Siljan Line («Грехопадение»), и Grodan / Widergrenen («Лягушкоед»). Трудно решить, две это композиции, три, или вовсе четыре: здесь явно синтез нескольких мелодий – шведских, лапландских и финских. Подобные вещи – больше чем песни, это какой-то обрядовый транс, ритуал и праздничная ворожба, в которую мало вслушаться, надо поверить, кожей ощутить это студёное дыхание, иногда сердитое, иногда задорное («Щука, в озере блуждая, / с голоду проглотит жабу; / выберет дурную жёнку / тот, кто слишком долго ищет»). Завершают альбом два инструментала – бойкая «дудочная» Omas Ludvig и расслабленная, пасторальная Kings Selma.
Альбом производит ошеломляющее впечатление: первое знакомство с ним похоже на столкновение с невидимой стеной в чистом поле. Старинные инструменты, не похожее ни на кого звучание, таинственный финский язык, запредельные эмоции – совершенно непонятно, откуда это прёт. Это не выглядело чужеродной прививкой, искусственным скрещиванием двух стилей (как, например, у Deep Forest): музыкантам удивительно точно удалось передать пробирающую до мурашек трансовую энергетику Севера. Те, кому по-счастливилось побывать на концертах «Хеднингарны», говорят, что это забойнее любого «металла». Весь альбом какой-то тревожный, сырой и дремучий, совершенно языческий. Не зря, должно быть, в давние времена всех финнов (и карелов) русский народ считал колдунами и шаманами. Я был по-настоящему потрясён, узнав, что Анита Лехтола парал-лельно с «Хеднингарной» поёт в совершенно безобидной группе Loituma (в России они известны прежде всего как исполнители Ievan Polkka – пресловутой «Як-цуп-цоп»). Всё-таки Финляндия – очень маленькая страна.
Рецепт Kaksi! оказался удивительно удачен: музыканты записали в этом духе ещё два альбома: Trä («Дерево») и Flame («Пламя»), и только потом поменяли стилистку. Четвертый альбом Hippjokk отличался несвойственными группе электронными танцевальными ритмами; финские девушки исчезли, вместо них запели сами Андерс Стаке и Хальбус Тотте Маттссон (третьего участника, барабанщика, зовут Бьёрн Толлин). Их пример оказался заразителен: вслед за тремя «Язычниками» (или одновременно с ними) на музыкальную сцену вышли такие люди, как Sirmakka и Garmarma, чехи Čankišou, а также немцы In Extremo, Tanzwut и Merlons, резко сменившие стиль. Знаменитая в готических кругах певица (и по-совместительству практикующая ведьма) Андреа Небел Хаузен из группы Hagalaz' Runedance назвала Hedningarna одной из своих любимейших групп. Эхо нео-фолка докатилось и до России и стран СНГ: у нас появились такие группы, как «Yöki», «Ва-Та-Га» и «Птица Тылобурдо», в Беларуси – «Стары Ольса», а в Украине – «Бурдон», но это был уже «второй виток». Найденный звук растиражировали, и в считанные годы эта шахта оказалась выработана. Последний альбом Hedningarna – Karelia Visa 1999 года, был навеян путешествием по Карелии, где живы ещё традиции старинного искусства рунопения. После этой мастерской, выдержанной в духе Dead Can Dance работы (на этом диске снова пели Санна и Анита) группа замолчала – и молчит до сих пор. Я очень надеюсь, что это временно. В любом случае люди, которые смогли дать такого пинка и року, и фолк-музыке одновременно, имеют право молчать. Иногда бывает очень важно вовремя уйти: «Если мудрый песню сложит, / Он затягивать не станет, / Он, где кончить песню, знает: / Коротка, зато красива».
Занятно получается. Долгое время я интересовался фольклором, как говорится, «постольку-поскольку». Во времена «развитого совка», когда рок всюду запрещали и гнобили, этот самый «фольклор» вызывал у меня тошноту. Когда по ящику показывали очередное трио бандуристок или хор имени Пятницкого, хотелось взорвать его к чертям. Это было так же мерзко, как фабричные матрёшки. Ничего не поделаешь: юношеский максимализм. С тех пор я убеждён, что ни в коем разе нельзя лишать человека выбора, загонять его палками в рай. Я до сих пор не могу понять, как произошло такое, что народная культура стала фактором давления, инструментом пропаганды. Это какой-то омерзительный «вывих» тоталитарного строя. Вот же рядом пример Финляндии, которая после Октябрьской революции, едва ли не насильственно отделённая от Российской империи, сумела сохранить бережное отношение к родному языку и музыке без всякого давления со стороны власть предержащих, без насильственного вбивания гвоздей в мозги юного слушателя! Почему же у нас народная музыка превратилась в лакированного кадавра, в мумию в мавзолее? Везде на Западе музыкант радуется, если в его песнях критики находят истинно народные мотивы, а у нас даже такие люди, как Ревякин, морщатся, когда их музыку называют фолк-роком. К чему я это говорю? Наверное, к тому, что наше поколение в результате оказалось обделённым, оторванным от любых корней. Лишь с годами я начал понимать, как многого я лишился, сознательно ограничив себя популярной музыкой. Пришлось возвращаться и навёрстывать.
Хорошо, что мне тогда попалась Hedningarna: окажись на их месте какое-нибудь «Золотое Кольцо», я до сих пор при слове «фолк» хватался бы за пистолет.
© Степан М.Печкин (перевод стихов).
Вышло так, что в альбомах недостает по одной песне. Найду - добавлю.Альбом
Kaksi! (1992)
+ 12
Альбом
Tra (1994)
+ 9
И мой любимейший -
Karelia Visa (1999)
Он довольно сильно отличается от двух предыдущих (в смысле, представленных здесь. Были и другие).
lyricsVELI – BROTHER
Olin ennen kuin olinki--
olin kuin omenankukka
puolankukka kumpareella
isä kutsu kukkaseksi
emo päivän nousennaksi
sisoni sinikeräksi
Läksin piennä paimenehen --
lassa lammasten kerälle
tulin rannalle ojasen
raita rannalla ojasen
tuolta poikanen putosi
solki suussa, vyö käessä
minä raukka itkemähän --
poikanen kyselemähän
mitäs itket, nuori neito?
itkempä minä jotaki
itken pientä veikkoani
en ole sitten silmin nähnyt
piennä kun sotahan lähti
piennä kun sotahan lähti
älä itke veikkoasi --
tuolta veljesi tulevi
alta linnan airot souti
päältä linnan pää näkyvi
minä kurja kuulemahan
kurja ja katala katsomahan
veikko seisoi vieresäni --
eessäni emosen lapsi I was in the days that are gone--
I was like an apple flower
A cowberry flower on a hillside
My father used to call me blossom
Mother used to call me sunrise
And a moon my sister called me
I went out to tend the cattle--
As a lassie out to herd sheep
To a brook I came thus herding
On the bank there stood a willow
From the willow fell a young lad
With a buckle, a belt in his hand
I, poor lassie, took to weeping,--
And the youngster wondered, asking
What is it you weep for, maiden?
There is something that I weep for
I do weep for my young brother
I have not seen him with my eyes
Since he went to war at a young age
Since he went to war at a young age
Do not weep for your young brother--
Look, there comes now your young brother
Under the castle oars are rowing
Above the castle the head is looking
I, poor lassie, began to listen,
I, the wretched one, started looking
I, poor lassie, began to listen,
I, the wretched one, started looking
But my brother stood beside me--
In front of me my mother's young one
+ 8
lyrics
METSAN TYTTO
Metsän tyttö, tyttö mielineito yön tyttö, tyttö hämärän tyttö
pane kulta kultakuontaloihin laita vaski vaskivartaloihin
kehreä puna punainen lanka kultaisesta kultakuontalosta
vaskisesta vaskivartalosta vedä se joki jokien poikki
Metsän tyttö, tyttö mielineito yön tyttö, tyttö hämärän tyttö
läpi soiden soiden läpi maiden käpi korpi korpien kovien
poies poikkematta polulta poies ilman tieltä tieltä eksymättä
Metsän tyttö...
Maiden of forest, maiden my favourite, Maiden of night, maiden of dusk
Place the gold in the golden hair, place the brass to the brass bodies
Spin a red red yarn from the golden hair
From the brass bodies, pull across the rivers rivers
Maiden of forest maiden my favourite, Maiden of night, maiden of dusk
Through the swamps swamps through the land, through the harsh forests forests
Don't stray from the path, do not lose your way way.
Maiden of forest...
lyrics
HEILA
Heilani on mun vierahalla maalla ja kuinkahan sen aika kuluu
Vaikka minä oon näin hulivilipoika niin välihin voittaa suru
Kaikenlaisia kukkia kasvaa sinisä vaan vähä
en oo saanu pitkähän aikahan heilani silmiä nähä
Heila (True Love)
My truelove is far gone to foreign countries
and I wonder what she'll be doing
Although I am just such a rascal youngster
sometimes my heart is grieving.
All kings of flowers grow in the fields
but only a few of the blue ones
I haven't now for a long time been able
to see the sweet eyes of my true love.